Борис Немцов после своей смерти стал для несистемной оппозиции своеобразным символом. И этот политический символ сейчас несистемная оппозиция обыгрывает всеми возможными способами и средствами. Пока оставим этическую сторону этого вопроса, и поговорим о том, что, как и зачем делает несистемная оппозиция с именем убитого политика.
Во-первых, это, конечно, мем «Немцов мост», которым они теперь называют Большой Замоскворецкий, и очень хотят официального переименования. Оппозиционеры заявляют, что это своеобразная дань памяти: Бориса Ефимовича должны помнить и потомки, и место его смерти тоже знать должны. Однако думается, что дело не в памяти, а в пространстве и смыслах, которыми это пространство хотят наполнить.
Переименованием моста оппозиция хочет выбить себе своеобразный «политический анклав» под стенами Кремля. Проще говоря, раньше эти ребята собирались, например, на Болотной. Ассоциативный ряд «оппозиция – болото» закрепился за ними сразу же. При этом Болотная – это не настолько близко к кремлю, как Большой Замоскворецкий мост. И звучать будет благородно, если переименовать «Немцов мост». Практически, как «немецкая слобода», с намёком на европейскую ориентированность.
Именно на мосту и вокруг него, если переименование удастся, и будет в дальнейшем собираться на протестные мероприятия оппозиция. Уже собираются прямо там проводить марш в конце апреля. И ведь не откажешь, не перенесёшь место. Немцов был одним из лидеров этих самых митингующих. Ну и жёсткое винтилово в случае несанкционированного мероприятия под кремлёвскими окнами – это, знаете, как-то уж слишком. Представьте себе кадры в западных СМИ подобных событий. Поэтому ход с «Немцовым мостом» – это одна из немногих грамотных инициатив несистемных оппозиционеров за последние уж не упомнить сколько лет. Выбить себе территорию, заполнить её смыслами, да еще скреплёнными кровью –действительно очень технологично. Повторимся, что нравственные аспекты мы пока намеренно не поднимаем.
Кстати, отыграть ситуацию, если уж дойдёт дело до переименований, тоже можно. Например, назвать «Немцовой улицей» что-нибудь в районе Пятницкой, где Борис Ефимович жил, а еще лучше – улицу в Нижнем Новгороде или даже в Сочи, где он родился. Во-первых, это куда этичнее. Жизнь будет противопоставлена куда более мрачному явлению смерти. Ну и само место оппозиционных смыслов будет перенесено.
Следующий элемент «пиар-стратегии» – подача заявки на бренд для напитков «Немцовка». По сведениям «России Сегодня», подали ее Яшин и Кац. Первый от комментариев отказался, второй заявил, что ничего такого не делал. В любом случае, ход с технологической точки зрения тоже грамотный. Здесь нужно вспомнить, что у нас в стране продаются напитки с такими названиями, например, как «Путинка». И это тоже будет определенное смысловое противопоставление на прилавках каждого магазина. С другой, есть такая штука, как механизм сопричастности. Употребляя «Немцовку», человек невольно будет внутренне отождествлять себя с Немцовым и его сторонниками. Купил и выпил «Немцовку» – уже совершил некое политическое действие. Быстро и вкусно, как говорится. И ничего, что это очень похоже на некрофагию, сиречь поедание трупа. Или на инфернальную пародию на употребление Тела и Крови Христовых на литургии. Мы же не о морали пока, мы о технологиях.
Кстати, в этой связи, очень интересен момент с установкой и демонтажем поклонного креста на месте смерти Бориса Ефимовича. А по размерам – это именно поклонный крест, и никак иначе. Такие кресты ставятся для поклонения, на месте предполагаемой смерти святых мучеников, например.
Но тут, правда, случилась незадача: Максим Кац оказался резко против. Ну правильно, это же ярко выраженный традиционный религиозный символ. И хоть крест и устанавливал мусульманин, всё равно «это что-то не то». Хотя бы потому, что все эти оппозиционные ребята впрягались за «Пусси Райот», которые оскверняли религиозную христианскую символику. И самые ретивые из защитников после приговора арт-группе потом спиливали и срубали поклонные кресты по всей стране. Ну и сама пародия на сакральное на исходе Великого Поста – это уже не столько технология, сколько бесовщина в чистом и незамутненном виде: «дьявол – это обезьяна Бога», помните?
Своеобразным промежуточным итогом этой информационной кампании является концерт, который пройдет на «Дожде» на сороковой день после смерти Бориса Ефимовича. Сначала оппозиционеры, по их словам, хотели провести полноценный рок-фест. Но как-то не сложилось. Они сообщают, что им все отказали и всё запретили . И это, разумеется, происки режима. Но есть ощущение, что тут не режим виноват, а здравый смысл; потому что танцы на свежей могиле, даже в память о том, кто в этой могиле лежит – это уже просто за гранью добра и зла. Однако на «Дожде» все решили, что «Это норма!»
И вот здесь стоит поговорить о пресловутой этике. Поскольку происходящее с трупом Немцова иначе как цвета лдсп эггер актом «политической некромантии» не назовешь. Покойник очень выгоден нашей несистемной оппозиции: «кровавая жертва», «мученик», все дела. Но только он нужен в качестве очень бодрого и живого мертвеца. Чтобы он, как гомункул, путешествовал по пространству блогов, СМИ, массовых протестных акций. Поэтому и концерты с крестами, поэтому и мост. И есть очень четкое ощущение, что вышеозначенными инициативами дело не закончится. Оппозиционеры придумают что-нибудь ещё, чтобы гальванизировать тело покойного. Чтобы он и дальше бродил «призраком оппозиции» по стране, ну, или хотя бы по Москве. Этакий «не-мёртвый».
В принципе, никто уже давно не сомневался, что наши несистемные либералы – это какие-то мрачные, истеричные культисты-сектанты в мире политики. Но, кажется, со смертью Немцова нам была явлена и обрядовая сторона вопроса. И обряды эти, как было сказано выше, корнями своими уходят в малефикарумы некромантов.
Уже за эту ясность стоит сказать Борису Ефимовичу спасибо.