Расширение запрета на курение в России в буквальном смысле раскололо российское общество: в то время как одни облегчённо вздохнули – фактически в прямом смысле, другие заговорили о новом ограничении свободы, случившемся в «этой стране». Имеет смысл внимательнее прислушаться к логике недовольных курильщиков – хотя шкафы купе на заказ москва бы потому что их рассуждения почти стопроцентно укладываются в логику более общего тезиса о современной России как стране, всё больше ограничивающей личные свободы граждан.
Центральный аргумент курильщиков в общем виде нам прекрасно известен: «сначала они пришли за …». Сначала пришли за нами, потом придут за вами, говорят курильщики. Сначала запретили курить в общественных местах, но не радуйтесь: это всего лишь проба пера и крови, дальше маховик запретов раскрутится и вы, кто радуется сейчас «чистому воздуху в ресторане», горько заплачете, когда господа запретители полезут уже в вашу частную жизнь и попробуют откусить кусок чего-то, дорогого уже лично вам. Вывод из подобных рассуждений обычно следует такой: не нужно включать машину запрещений, более того — стоит противостоять попыткам ввести запреты и ограничения даже на те практики, которые лично вам совсем несимпатичны – просто чтобы не оказаться «следующим». И если на первый взгляд такие рассуждения кажутся убедительными – особенно если вы гражданский активист, затвердивший контркультурные слоганы шестидесятых про «запрещено запрещать», — то более детальный взгляд заставляет несколько усомниться в протестной логике.
Сам по себе вывод о недопустимости запретов и необходимости противостояния любым запретам не выдерживает никакой критики. Человеческие сообщества в принципе построены на правилах, а значит – на нормах и санкциях за их нарушение. Можно дискутировать конкретное содержание этих правил – но какие-то правила будут всё равно, и этот тезис касается в равной степени и неформальной компании во дворе и сложных социальных систем. Именно правила делают социальные взаимодействия относительно стабильными и предсказуемыми, позволяют выстраивать людям ожидания относительно друг друга, координировать совместную деятельность и т.п. Поэтому на уровне пропаганды – исключительно в риторическом смысле – в ответ на реплику о «сначала мы, потом вы» сам собой напрашивается встречный аргумент: сейчас вы хотите разрешить курение в общественных местах, а от каких запретов стоит отказаться ещё? Может, стоит разрешить употреблять в кофейнях героин и возродить легальные опиумные курильни? Или вот педофилия: если тезис «сначала пришли за курильщиками, потом придут за вами» многим кажется приемлемым, то с утверждением «сначала придут за педофилами, а потом за вами» или «сначала придут за Чикатило, а потом придут за вами» согласятся, как мне представляется, далеко не все.
На самом деле, приведённые выше риторические приёмы демонстрируют т.н. «радикальный стиль мышления»: всё или ничего. Но в современных обществах мы не можем ни «всё запретить», ни «всё разрешить» — это технологически невозможно, такие решения невоплощаемы в социальную жизнь и представляют собой анархистскую утопию, поверить в которую способны только лишь совсем накачавшиеся кислотой хиппи, не читавшие ничего, кроме Тимоти Лири. В реальности общественная дискуссия в значительной степени как раз и строится не на противостоянии любым запретам, а на обсуждении их границ. Каждый конкретный запрет или отмена запрета обсуждаются и по их поводу принимается решение. Уже не один век одна из центральных дискуссий между разными частями гражданского общества и государства заключается в определении границ между частным и публичным пространствами, между разрешённым и запрещенным, между нуждающимся в политическом регулировании и нуждающимся только лишь в частном контроле. Это сложная игра, в которой задействованы группы заинтересованной общественности, корпоративные лоббисты, политики, эксперты – у каждой из групп свой интерес, поэтому итоги этой дискуссии каждый раз непредсказуемы и никогда не окончательны.
Сегодня курильщики рыдают – но фактически до 70-х-80-х годов ситуация была обратной (хотя одну из первых антитабачных кампаний начал папа Урбан VIII, обещавший в 1624 году за курение отлучение от церкви). Пусть молодое поколение взглянет на фильмы первой половины ХХ века – там курят все, курят положительные герои, курит Хамфри Богарт. Это в современном кино курят только лузеры, бандиты и хоббиты. Даже новый Шерлок не курит (а его привычка употреблять кокаин внутривенно исчезла ещё раньше). Курение в общественных местах считалось нормальным – и потребовались годы работы, исследований и лоббизма, чтобы вообще заронить в общественное сознание мысль о вреде курения, о необходимости с ним бороться и запрещать. Только в итоге такой продолжительной работы мог сформироваться социальный контекст, в котором решение об ограничении курения в принципе возможно. Поэтому сам по себе запрет на курение в общественных местах – вовсе не выходка «безумного принтера», как некоторые пытаются представить: это решение, заданное именно логикой развития европейских обществ последних десятилетий. В каком-то смысле, можно сказать, что западный мир наконец-то избавляется от одной из наиболее навязчивых незападных привычек. Возможно, теперь курильщики, наконец, организуются, проведут свои исследования, подтянут своих экспертов и лоббистов – и так же методично начнут менять общественное мнение в свою сторону. Кто знает, решения такого рода никогда не закрыты, такова логика коллективных действий.
Вопрос о курении затрагивает ещё и важнейший вопрос о свободе. Здесь важно понимать – свобода никогда не была абсолютной категорией (в таком виде это, скорее, теоретическая модель). Свобода в социальном смысле может восприниматься в качестве таковой только в случае, если кто-то несвободен – иначе само это понятие теряет своё различающее значение. И человеческие сообщества разными путями пытаются определить: кто же получит привилегию свободы? каковы критерии для определения групп, получающих привилегию свободы? в каком объёме будет этим группам предоставлена привилегия свободы? Иначе говоря, в решении вопроса о свободе чаще всего возникает следующий, предельно циничный вопрос: а за чей счёт будет предоставлена эта свобода? Свобода курильщикам? Прекрасно, но за чей счет? Свобода некурящим? Тоже – за чей счет? Здесь общество вынуждено считать (деньги, ресурсы) и вспоминать о своих ценностях и приоритетах и принимать принципиальное решение, которое понравится, очевидно, не всем.
В связи с этим, довольно характерно, что бурный протест вызывает тема, связанная не просто со свободой, а со свободой потребления. Здесь скрывается фундаментальнейшая вещь: когда-то речь шла о праве человека на плоды собственного труда и творчества, о свободе распоряжаться ими. Но в современности мы всё чаще сталкиваемся с бунтом потребителей – т.е. с претензией на свободу потреблять нечто, произведенное не тобой, проданное тебе специально в рамках специально организованных маркетинговых стратегий. Готовы ли мы согласиться, что свобода потребления – единственная степень свободы которая нам нужна и на которую мы способны? По крайней мере, у курильщиков сейчас есть шанс показать, насколько они овладели другой свободой — свободой отстаивания своих интересов и организации коллективных действий. Обычно у потребителей в долгосрочной перспективе с этим дела обстоят не очень.
Теги: День Российского кино, Шерлок