На «Российском литературном собрании», прошедшем 21-го ноября в Москве, Владимир Владимирович Путин озвучил важную задачу в сфере культуры: «сделать русский язык и русскую культуру фактором влияния в мире». Задача, в общем-то, решаемая. После этой фразы Владимир Владимирович должен был раздать противогазы всем непричастным, надеть противогаз на себя и дать команду пустить по залу фосген. Чтобы наверняка. Некоторые творческие натуры, такие как Георгий Шавлович Чхартишвили и Эдуард Вениаминович Лимонов, избежали бы почетной миссии «сделать русский язык и русскую культуру фактором влияния в мире», по причине неприсутствия на мероприятии. Но это было бы просто досадным исключением из правил.
Пожалуй, аналогичным образом можно выполнить и задачу сделать русское кино фактором влияния в мире, с не менее плодотворным результатом. Рискну предположить, что такая же методика проведения «Российского собрания чиновников» могла бы искоренить коррупцию в стране. Впрочем, мы не о кино и чиновничестве, а о литературе.
Фосгена не было. По большому счёту, литературы тоже было мало. Все больше «болотного дела» и «политических узников». Владимир Путин, кстати, вместо пресловутого фосгена посылал лучи добра, понимания, демократии и прочих гуманистических ценностей. Про комиссию по помилованиям рассказал, про то, что сам эти помилования подписывает – тоже рассказал. Условия содержания в тюрьмах он российским литераторам тоже обещал улучшить (извините, за двусмысленность фразы). Искренне жаль было отца Тихона (Шевкунова), который попал во всё это. Ну да и Христос не к праведникам ходил, а к «мытарям, да блудницам». Так что с определенной, ортодоксально христианской, точки зрения, отец Тихон там был очень кстати. Тут, в общем-то, и идея фосгена никаких противоречий не вызывает. Отец Тихон отдал бы противогаз какому-нибудь «писателю Сергею Шаргунову» и ушел по газовому облаку, «аки посуху». Ну, может, Достоевского-младшего с собой прихватил.
Наша литературная общественность представляла собой явление, к сожалению, не странное, а закономерное. Людей, которые «так видят». Не литературу, что вы, в самом деле, о какой-то литературе. Видят некое недофинансирование. Литераторов нет в реестре творческих профессий, а писатели не получают пенсию и больничные. Игорь Волгин, озвучивший эти претензии, сослался, кстати, на опыт СССР, где были «гарантии» для работников культуры.
И вот здесь давайте остановимся чуть подробнее. Итак, у нас есть некая «литературная общественность». Она очень хочет всех и всяческих свобод, прав и прочего. При этом она хочет гарантий от государства. И в то же время она как-то очень странно пишет. Ну, то есть, так пишет, что мы об этом не знаем, а если узнаём, видим то афедрон, то кишки на какую-нибудь люстру намотанные, то повсеместное пьяное русское быдло. Словом, то, что в особо литературных кругах принято считать «концептуальной литературой». С этой литературой, правда, есть одна проблема: её не читают. Если перефразировать еще одного оппозиционного классика русского рока, Юру-музыканта: «ну, мы сделали вас свободными, но вы тут нахрен никому не нужны». А не нужны потому, что во всей этой «концептуальной литературе» нет литературы. Непомерное эго автора – есть, взгляд сто одного голодного долматинца на более цивилизованных коллег по ту сторону западной границы Калининградской области – тоже есть. Кровь-смерть-похоть-фекалии – есть, и ещё как. И вот именно поэтому у такой литературы сегодня нет читателя. Понятное дело, концептуальные литераторы думают, что «народ нынче не тот» (это если очень корректно перефразировать пресловутые слова про «пьяное тупое быдло») и что качают, гады, их книги со всяких пиратских библиотек. Но книги их не качают. Качают со страшной скоростью Лукьяненко, Олдей (которые Громов и Ладыженский), Андрея Белянина качают, Сурена Цормудяна тоже.
Ни Валентина Распутина, ни Евгения Евтушенко, ни поэта Шаргунова, ни «произведений» мумий из литинститута имени Горького не качают. Скачивать – это вообще вежливый синоним слова «воровать». Так вот, у господ концептуальных литераторов воровать не хотят. шкаф купе по индивидуальным размерам в москве Даже воровать не хотят. Почему? А вы представьте такую штуку: вы – карманник. Суёте вы руку в чужой карман, чтобы вытащить кошелек. А там вместо кошелька фекалии.
Впрочем, все эти аллюзии на кишечник и на бюджетное финансирование оного – суть аллегории, которые могут быть не совсем точны. Так что я вернусь обратно к основной теме. Дело вот в чем. В наших концептуальном кино, концептуальной литературе, концептуальных перформансах нет жизни потому, что нет надежды. Неконцептуальная литература, она же «низкий жанр», этой надеждой полна. Даже в самом мрачном пост-апокалипсисе есть эта надежда. И есть еще кое-что, что осталось в наших «коммерческих и вульгарных» авторах от Кира Булычева и его книг про Алису Селезнёву. Того, чего у «маститых литераторов» нет, и на смену чему они ищут то государственное финансирование, то полную либерализацию. Любви к читателю не осталось. Той самой любви, которая долготерпит, не перечит, не превозносится, сорадуется истине, не сорадуется неправде, все терпит, все превозносит и не ищет своего. Любовь никогда не перестанет. Именно этим и ценна была всегда русская культура. Любовь в ней не перестаёт. Так почему же в вас, дорогие писатели, любовь к читателю перестала так, что я вспоминаю фосген?
Теги: Владимир Путин